МОДНЫЙ ВИЗУАЛ
СЕГОДНЯ:
МЕЖДУ РЕТУШЬЮ
И ПОЛИТИКОЙ

В России тоже существовали определенные циклы, в которых fashion-фотография развивалась по-своему. Эта история началась с технической революции и цифровых фотокамер – в нулевые. Когда они стали доступнее, возможности для самовыражения на более глубоком уровне появились у огромного числа людей. Люди массово увлеклись фотографией (и я говорю не о моде, а о культуре фотографии в целом). Никто не понимал, что делать с этим неограниченным количеством фотографий, и начались первые эксперименты.

Переретаченная (от ред. от слова retouch) картинка с нарочито комплиментарным коммерческим светом, выстроенностью и вычурными позами тогда прижилась. Все это было ново и поэтому прокатывало, а потом расплодилось в таком количестве, что из фотографической субкультуры вылилось в массы.

И если сейчас в российской фэшн-фотографии естественность является признанной эстетикой, то в широких массах до сих пор больше популярна переретаченная картинка. Нужно понимать, что мода для широких масс совсем не такая, как мы привыкли понимать. Это не плохо, просто у каждого подхода своя целевая аудитория и понимание красивого. Да, естественность через некоторое время будет котироваться широко – если что-то многие не понимают, со временем это всё равно становится привычным.

Кстати, сегодня в мире фотографы, которые в нулевые делали избыточную глянцевую картинку, опять возникли с этой же эстетикой. Сейчас совершенно разные визуальные эстетики могут успешно сосуществовать. «Вылизанные» коммерческие истории, которые, казалось бы, отошли на второй план в конце нулевых, все еще прекрасно работают, если мы говорим о крупных изданиях. Например, последняя съемка Билли Айлиш для британского Vogue – в лучших традициях коммерческой глянцевой фотографии.

Мне всегда была интересна наша культура, но мне не нравится, когда ее сильно утрируют ради коммерческих интересов. Было прикольно, когда на Западе стали интересоваться постсоветской культурой – конструктивизм, все эти fashion-съемки с гопниками в коровниках. Но для людей, которые все это делали, это как будто никогда не было частью жизни, естественности не чувствовалось. Складывалось ощущение, что это такой русский цирковой уродец в Париже в начале 20 века, которого привезли выгулять перед господами, а они сидят с черной икрой и восторгаются: «Волшебно! Восхитительно! Викто́р, пусть он пляшет!». И мы плясали.

Сегодня ярко выраженных тенденций в визуале я не вижу, потому что все очень быстро меняется. Люди привыкли к огромной скорости информационного потока, и, что бы то ни было, надоедает очень быстро. Сейчас время великой эклектики, когда каждый притягивает то, что ему нравится, и пытается слепить из этого что-то свое.

Самая сильная тенденция сегодня – политизация культуры и общества. И если лет десять назад я очень этого хотел, то сейчас у меня настроение: «Горшочек, не вари!» Появилось огромное количество жутко вторичных работ, которые прокатывают только лишь потому, что отображают доминирующую в кругах культурных элит повестку. Мы видим, что люди, которые всю жизнь собирали статьи типа «15 лучших стрелок сезона», внезапно стали экспертами в политических вопросах, и это выглядит довольно смешно. Мне кажется, каждый должен заниматься своим делом. Но крупные бренды будут играть в очень осознанные кампании, люди будут вставлять политическую риторику в свое творчество, пока это будет продавать.

Любые общественные изменения – всегда эволюционный процесс. Ты просто должен делать то, во что веришь, а не пытаться всех менять насильно. Это ужасная идея, которая сейчас сидит в головах наших общественных активистов – надо всех людей железной рукой загнать в счастливое будущее. Не надо никого заставлять. В США в 1980-е никто не заставлял на законодательном уровне любить геев. Закон работал для всех одинаково, и если на человека нетрадиционной сексуальной ориентации нападали, это дело расследовалось в обычном порядке. Должно быть просто равенство перед законом, а дальше все будет самостоятельно развиваться.

Я не согласен с тем, как реализуется авторское право. Например, я не считаю пиратство воровством. Когда ты что-то воруешь, ты отнимаешь у человека то, что у него есть, и забираешь себе, а когда ты проигрываешь чужую песню, ты ни у кого ничего не отобрал – у всех все осталось.

Когда ты производишь единицу информации, из коих и строится человеческая культура, и которая представляет интерес для других людей – она сразу становится общественным достоянием. Если ты хочешь этим заниматься, ты должен быть готов к тому, что производимые тобой информационные единицы – это уже нечто общее. Злиться на это и требовать со всех бабла – жлобство, мелочность и абсолютное непонимание того, как работает культура.

Буду банальным, но обратите внимание в первую очередь на одежду. Хороший лукбук снять несложно – можно купить пленочную мыльницу, четыре катушки пленки и просто классно отснять коллекцию у белой стены. Мы еще в том моменте, когда такое работает. Лучше больше времени уделить качеству, материалам, чтобы это было приятно носить, чтобы это продавалось.

Лучше просто, но круто. Уникальность требует времени. Никто не начинает сразу делать самое лучшее, потому что мода – не творчество в чистом виде, а еще и множество технических процессов – логистика, продажи, PR. Здорово, когда человек умеет их отладить. Вопрос не во вдохновении, а в том, сколько уже накопилось навыков, чтобы ты смог контролировать все эти процессы. Делегируйте, выстраивайте хороший производственный цикл, делайте классные вещи, а лукбук – это уже второстепенный по важности вопрос.