«НОВЫЕ МУЖЧИНЫ»
В МОДЕ,
ПОП-КУЛЬТУРЕ И ЖИЗНИ

С точки зрения нормативной, так называемой гегемонной маскулинности, мужская чувственность запрещена и воспринимается как слабость, женственность — так описывал состояние мужественности один из важнейших гендерных социологов и антропологов Игорь Кон. Гегемонная маскулинность очень зависит от оценки и признания, в рамках нее поддерживается показная агрессивность и необходимость всегда казаться сильным — как раз в попытке быть оцененным.

Происходит так, что новая поп-культурная эпоха эти иерархии двигает — в публичное поле выходят мужские типажи, которые прежде были маргинальными: не боящиеся своей чувственности, не избегающие ее, экспериментирующие и ищущие, и в этом откровенно и даже агрессивно сексуальные — и в этом же получившие силу. «Прежде неподвижные маскулинные установки все чаще оказываются под микроскопом, причем не только в передовых кругах, но и в мейнстриме», — пишет Dazed.

Сегодня массовая культура и мода при всей своей противоречивости стали играть излечивающую роль. Мы начали говорить о гендере, теле, психике, исследовать возникающие в новой эпохе образы, рассматривать себя и друг друга, и узнали, что можем быть любыми: сильными и слабыми, переживающими, мужественными и феминными — одновременно и без противоречий.

Мужчины наконец позволили себе чувствовать. Можно называть это новой мужественностью, сверхчувствительностью, чем угодно — в отсутствие других терминов социология достаточно точно назвала таких мужчин «новыми». «„Новые мужчины“ не стесняются проявлять свои эмоции, обсуждать свои переживания. Они менее склонны к насилию и терпимее относятся к альтернативным стилям жизни», — говорится в «12 лекциях по гендерной социологии», изданных Европейским университетом в Санкт-Петербурге.

Исследователь маскулинности, профессор Светлана Ильина предлагает называть это естественной маскулинностью — и обозначает ее как ведущую в современном обществе. Естественная маскулинность признает за мужчиной право быть эмоциональным, переживающим, обеспокоенным, неуверенным— то есть наделенным природными чертами, свойственными любому человеку, но табуированными в контексте гегемонной маскулинности и относимыми ей в разряд женственных. «С социологической точки зрения в концепте маскулинности можно отследить динамику — переход от гегемонной к естественной маскулинности», говорится в ее работе, опубликованной в журнале «Социс» Российской академии наук.


Таким образом, естественная маскулинность и «новые мужчины» с социологической точки зрения воплощают в себе то, о чем психоанализ говорит десятилетиями. «Нет мужчины, который был бы настолько мужественным, чтобы не иметь в себе ничего женского», — писал Юнг в своем исследовании «Отношения между эго и бессознательным» в 1928 году.

В моде за резкую смену маскулинных ориентиров ответственно поколение дизайнеров, выстреливших в середине 2010-х — они буквально смели прежние подходы к стилистике и стилизации и вывели на подиум новые типажи мужчин. Они визуально и стилистически были освобождены от того, как «должно быть» — оказалось, что в моде есть место всем и любым. Прежде незнакомая для моды уязвимая дворовая красота моделей Рубчинского, слабо идентифицируемые субкультурные персонажи Гвасалии, мужчины в шелке Микеле. Отголоски той резкой смены направления, фактически революции, ощущаются в моде абсолютно везде.

Алессандро Микеле, креативный директор Gucci, в разговоре с 032c:

— Многие годы я ходил мимо статуи в одном римском музее — у нее было женское тело и лицо. В замешательство меня приводил факт, что у нее был еще и член. Я думал, окей, гермафродит. Но однажды я остановился и прочел текст рядом со статуей. Это была Венера, богиня красоты. В классической греческой и римской культуре красота создавалась через сочетание феминного и маскулинного. Католическая церковь искореняла это огнем и мечом. Мода, которую я делаю, стремится это возродить.

GmbH Fall 2019 Menswear / Garmentory.com

Gosha Rubchinskiy Fall 2016 Menswear

Gucci Fall 2017 Menswear

Ясно, что подиумная мода всегда более свободно обращалась с сексуальными идентичностями. Но даже новая волна условно уличных марок — от Alyx, Ambush и Aries до GmbH — значительно отличается от стандартного понимания streetwear. Латекс и нейлон, кожа, велюр, ремни и стропы, грубая обувь, прозрачные вставки и прозрачные вещи — в таком объеме открыто сексуализированных, фетишистских отсылок в мужской уличной моде не было никогда. Сюда же с подиумов пришла игра с объемами и эксперименты с конструкцией. Самое важное — общее более свободное ощущение от дизайна вещей, выбора типажей моделей, образов и стиля съемки. На этом фоне вся старая гвардия американского стритвира в духе The Hundreds и Undefeated выглядит откровенным атавизмом. Все могут быть любыми и все могут быть всеми.

Важнейшая деталь — новый мужской типаж стал заметен вне подиума, на улице. Его невозможно вывести как субкультуру, журналистика видит его, но практически не пытается описывать. The Calvert Journal для рассказа о новом поколении использует словосочетание «volatile mixture» — переменчивый микс, как раз в противовес очень ясным и устойчивым прежним иерархиям. Вещи широкие и свободные, стрижки абсолютно любые – удлиненные, под горшок, с пробором над лбом, с косичками, выкрашенными прядями — или наоборот радикально короткие, либо просто отсутствующие. Или все это в новых и странных сочетаниях.

Выросло и стало платежеспособным поколение, которое присвоило себе все субкультурное наследие 90-х и 00-х, от рейва до экзальтированного гламура, и смешало все со всем, в том числе и в гендерном ключе. «Я стараюсь транслировать тот тип красоты, который я вижу в новом поколении, буквально на улице, — я делаю это глазами большого бренда, говорящего на языке красоты. Молодые — мое главное вдохновение, они и есть будущее. Когда меня спрашивают, что такое будущее, я отвечаю, что будущее — то, что сейчас», — говорит Алессандро Микеле в интервью i-D.

Параллельно стало заметно, насколько неактуальными оказались марки, ориентированные на традиционную ригидную мужественность. На фоне новой эпохи обезличенная сексуальность и консервативный товарный ассортимент проигрывают экспрессии и поиску — не только с точки зрения духа времени, а просто ввиду того, что в поиске есть жизнь и динамика в противовес ригидности.

При этом было бы недальновидно говорить, что сама идея мужественности стала неактуальной — такие позиции заметны, например, в ультрафеминистских кругах. Мужественность — величина абсолютно метафизическая, она о внутреннем, о чувстве, вокруг чего и строится любая гендерная идентичность. Мужественность не требует болезненной демонстрации (как предполагает гегемонная модель), она просто существует и реализуется — и очевидно, что в современности она реализуется иначе и по-новому. «Я не думаю, что сама мужественность стала немодной. Мне больше нравится другое: бросается вызов тому, что вообще означает мужественность», — говорит редакционный директор AnOther, колумнист Financial Times и один из важнейших критиков в индустрии моды Александр Фьюри.

Показ Gucci на неделе моды
в Милане сезона осень-зима 2019/2020

Vestoj, журнал на стыке общественных наук и индустрии моды, критически отзывается о желании fashion-сообщества заработать на феномене «новых мужчин»: «Не так давно стали заметны разговоры о том, что маскулинность в кризисе и о возникновении „новых мужчин“ — идея, на которой не преминула быстро капитализироваться модная индустрия. Что должен носить новый мужчина? В меняющемся ландшафте, где один тип маскулинности вытесняется множеством других ее типов, естественно, должен возникнуть новый мужской гардероб. Но пока мужчины примеряют блузы с бантами и вещи с нарочито длинными рукавами, скептики говорят, что катализатор для появления целого разнообразия новых мужских образов может оказаться куда ближе к превращению всего и вся в товар, чем к какому-то ни было типажу нового мужчины».

«Стало практически невозможно выкроить для себя пространство, которое в кратчайшие сроки не присвоил бы себе капитализм. Отделение визуальных кодов от их культурных истоков и потеря значения — одна из самых горьких черт современной моды. Потребление стало самым простым способом взять себе, забрать значение», — говорит основатель нью-йоркского журнала и форума Stylezeitgeist Евгений Рабкин.

«„Новая маскулинность“ — лейбл, который легко наклеить на явление, вставить его в пресс-релиз. Есть такой термин как „власть номинации“, и его можно применить к медиа: редакторы соревнуются, кто первый наречет явление, даст ему название, наклеит лейбл», — говорит социолог Татьяна Третьякова. — Я не знаю, станет ли новая маскулинность массовым продуктом. Даже если мужские вещи из бархата проникнут в H&M, за ними придет очень определенная группа людей — их не купят те, кто прежде покупал треники. „Новые маскулинные" — лишь один из сценариев поведения мужчины сегодня. Возможно, это обусловлено тем, что происходит разворот к так называемой „новой чувственности" — мы более открыто можем проговаривать то, что до этого было табуировано. Новое поколение становится более искренним, у него есть лексика, чтобы говорить о чувствах и есть множество подходов, как с ними обращаться. Безусловно, это отражается и на образе жизни, в том числе на одежде. Раз уж ты решил быть искренним, говорить о том, как важно выражать свои чувства, будет просто лицемерием по отношению к самому себе не выглядеть так, как ты действительно хочешь».

Aries Fall 2018 Menswear